Он проснулся от того, что за стеной кто-то разговаривал. Сквозь щель под дверью сочился живой жёлтый свет, вырисовывая на неровном линолеуме почти марсианский ландшафт. Он быстро сел на постели, но под бинтами на руке так невыносимо запульсировало, что он обмер на долгую минуту, сглатывая боль. Отдышавшись, он медленно спустил с кровати ноги, нечаянно наткнулся на тапочки и вдел в них непослушные спросонья пальцы. Голоса в соседней комнате о чем-то спорили. Он узнавал только отдельные слова и чувствовал общий настрой.
«Телевизор». У них работает телевизор?
«Машина». У них машина на ходу? Или даже машинЫ?
«Калуга». Услышав это слово, он вспомнил горящий город. Тогда он стоял на мосту через Яченку, у водохранилища, и смотрел на тёмные столбы дыма, что поднимались в спокойное, не по-осеннему яркое небо. Голоса за стеной смолкли, как только раздался скрип старых кроватных пружин. Дверь открыла старуха. Она чуть постояла в дверном проёме, склонив голову, будто изучая его сквозь аквариумы очков.
– Только очухался, а уже на ноги? Хоть портки надень! Или тебе помочь?
Придерживая штаны здоровой рукой, он вошёл в гостиную. За круглым столом, покрытым выцветшей клеёнчатой скатертью, сидели двое. Молодые ребята в свежевыглаженной милицейской форме. Оба уставились на него, будто на чудо. На чудо-юдо, поскольку один из них поднялся и приглашающе повёл рукой.
– Пойдём, бритву дам.
– Ну что ты на него набросился, – остановила того старуха, – погоди, дай хоть поесть человеку! Боря, ставь чайник!
Второй милиционер поднялся со стула и вышел на кухню.
– Внуки мои, Боря и Сергей. Да ты не стой, садись давай, сейчас принесу. Ты бутерброды будешь? Да что я спрашиваю, будешь!
Она почти бегом поспешила на кухню, чуть не сбив в коридоре возвращавшегося Бориса. Тот посмотрел женщине вслед, а потом опустил тяжелый взгляд на гостя.
– Не хочу оставлять тебя с ней.
– Борис, ты иди, прогревай машину, а я пока с ним потолкую. – Старший брат проводил недовольного младшего взглядом до двери, потом опустился на соседний стул.
– Если я вернусь, а с ней что-нибудь случится, я тебя убью, – без злобы сказал он. – Далеко ты всё равно не уйдёшь. Понял?
Дождавшись ответного кивка, он подал руку.
– Сергей. Бабушку зовут Надеждой. Она за тобой два дня ухаживала, будь благодарен.
Он встал, чуть помедлил, потом решительно прошёл через коридор и остановился у кухни. Надежда с тарелками в руках неудобно приобняла его и поцеловала в лоб. У двери в подъезд Сергей обернулся.
– Понял?
После ещё одного кивка он вышел, аккуратно затворив дверь. Послышался мягкий щелчок замка.
Надежда расставила перед гостем тарелки, сбегала ещё раз на кухню и принесла горячий чайник. Электрический.
– У вас есть электричество, – сказал он утвердительно.
– Сейчас есть, через миг может не стать. Тогда заведём генератор.
– А бензина не жалко?
– Жалко, а что поделать? Не беспокойся, Боря говорит, что на сортировочном перегоне несколько цистерн стоят, как раз незадолго до этого товарный поезд разводили по составам. Боюсь я за них. Ты ешь. Ешь.
Она налила чай в чашку с красными цветами.
– Так ты что, правда от самой Калуги дошёл?
– Угу. Откуда вы знаете?
– Ты во сне говорил. Как не заблудился-то? Как не вляпался во что?
– Вляпался, и не раз. А не заблудился – вот. – Он достал из кармана коммуникатор.
– Ой, я всё забываю про эти ваши чертовины!
Он зажал кнопку включения и дождался короткой вибрации. Экран засветился логотипом, но тут же погас.
– А у вас зарядить можно?
– Можно, можно.
– А где мой рюкзак?
– Ты ешь, ешь. Колбасу ещё будешь? Нет? Попросишь – не дам! – Она хулигански улыбнулась. – Сейчас чаю ещё подолью. А мои на дежурство пошли. Деревня у нас небольшая, все, кто жив остался, собрались, решили порядок держать. А что? Две улицы всего у нас.
Он покивал, не переставая жевать.
– Знаешь? Так ты местный?
– Со Львовки я.
– А, ну тогда понятно. А на полигоне-то тогда грохотало как! Ужас! Всё боялись, как бы чего не прилетело. А по новостям сказали, что всё. Что ничего сделать нельзя. Только сидеть и ждать. Чего ждать-то? Да какие там новости, они вещают-то по часу в день! Не пойми кто и не пойми откуда. Везде так, видать, раз с Москвы такое говорят. Радио вообще молчит, это которое по проводу, а через приёмник пробивается всякое. Да то же самое! Боря вон поймал иностранцев каких-то, говорит, у них тоже.
Словесный поток иссяк, Надежда опустила седую голову и застыла, только её руки на столе непроизвольно раскладывали, разглаживали мятый клетчатый платок. Спустя минуту она встрепенулась.
– Ты чего это не ешь? А ну ешь, быстро! Ещё чаю хошь?